Бесценной реликвией создающегося в Днепропетровске Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи является парный портрет, на котором изображены русская писательница Елена Андреевна Ган и ее старшая дочь Елена (тогда еще Ган, но в скором будущем – Елена Петровна Блаватская).
В нескольких словах история портрета такова. Написан предположительно в 1844 – 45 годах, и с тех пор хранился в семье Ганов, в их родовом имении близ села Шандровка на Приднепровье. В 1910-е перевезен владельцами в Крым, в конце 1950-х – в Киргизию. В 1991– возвращен на Приднепровье.
Судьба парного портрета «Две Елены» также драматична, как и судьба древнего аристократического рода Ган, к которому принадлежала Е.П.Блаватская.
О портрете-сенсации, о предках и потомках Вестника Света, а также о некоторых итогах и проблемах работы исследователей этот рассказ.
Все началось в 1991-м. В тот год – год 160-летия со дня рождения Елены Петровны Блаватской – в Днепропетровске впервые прошли посвященные ей юбилейные торжества. При участии украинских, российских и международных общественных организаций, при стечении сотен исследователей и последователей из самых разных мест, состоялась первая в Отечестве масштабная научная конференция «Е.П.Блаватская и современность». На Доме Фадеевых, в котором в 31 июля 1831 года родилась Е.П.Блаватская, была открыта в те дни мемориальная доска; в залах Исторического и Художественного музеев созданы тематические выставки. События в Днепропетровске широко освещались прессой, представители власти соглашались с инициативой общественности и публично подтверждали намерение создать на родине соотечественницы с «великим духом и огненным сердцем» (Е.И.Рерих) музей и научный центр ее имени.
На базе Днепропетровского исторического музея им. Д.И.Яворницкого к тому времени уже год работал общественный совет, названный создателями Фондом Е.П.Блаватской и ставивший перед собой задачу разработки проекта Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи. Силами этого совета (им руководили в те годы журналисты Виктор Мачула, Анатолий Коротченко и автор статьи, а активно поддерживал их руководитель комиссии по культуре горсовета Сергей Шевченко) готовились и проводились все юбилейные торжества.
Вскоре после их завершения в Исторический музей пришло адресованное Фонду Е.П.Блаватской письмо из Ташкента (писем тогда приходило много, но это было особенным). Оно поразило именем отправителя: Никита Константинович Ган. Автор сообщал, что является, как и Е.П.Блаватская, потомком барона Августа Гана, приехавшего в Россию в середине ХVIII столетия и оставшегося здесь навсегда, став родоначальником российской линии немецких аристократов. В письме Н.К.Ган приводил и генеалогию своего древнего рода. На этом древе они с Блаватской, как ему не жаль, на разных ветвях. Хоть и родственники, но очень дальние. А дальше фраза: „Занимаясь восстановлением генеалогического древа российской линии Ганов, и пройдя лишь только ее начальную стадию, а занимаюсь я этим систематически с 1986 г., мне, тем не менее, удалось многое восстановить, в том числе найти живущих потомков младшей ветви Августа Гана…, к которой принадлежит Е.П.Блаватская. Потомки этой ветви… ныне проживают в г. Бишкек…”[1].
Автору этой статьи вскоре посчастливилось встретиться в Ташкенте с Никитой Константиновичем Ганом (род. в 1932 г.), его сестрой Еленой Константиновной (род. в 1935 г.) и услышать первую драматическую историю о судьбах потомков Е.П.Блаватской в ХХ столетии. Представители знатного рода, дети царского офицера Константина Сергеевича Гана (1893 – 1937), работавшего в советское время в иностранном отделе военной разведки, в 1937 стали детьми врага народа. Отца расстреляли, мать приговорили к десяти годам лагерей, пятилетнего мальчика и его двухлетнюю сестру отправили в детский дом. Вскоре после этого красивую девочку удочерила семья представителей ташкентской партноменклатуры, дав ей другое отчество и фамилию (только через годы Елена сумела вернуть себе и своему сыну Алексею родовое имя).
Прослужив около 40 лет в гражданской авиации, все последние годы Н.К.Ган по крупицам собирает информацию о родителях, о предках. Его уникальные знания, собранные материалы – бесценны, и открывают славную, трагическую, малоизвестную историю российских Ганов.
окументы свидетельствуют, что в 1857 году из Мекленбурга в Петербург приехали по приглашению царского правительства Густав Ган фон Роттенштерн-Ган и Вильгельм Ган фон Роттенштерн-Ган – представители старинного немецкого аристократического рода (восходящего, по семейному преданию, к женской линии династии Каролингов и германским рыцарям-крестоносцам). Младшие сыновья в семье, они не могли рассчитывать на наследство и искали лучшей доли на чужбине. Мы ничего не знаем о судьбе Вильгельма в России, но о прадеде Елены Петровне Блаватской Густаве Гане, которого в России стали звать Августом Ивановичем (1729 или 1730 – 1799) удалось собрать некоторые сведения[2]. Он родился в Анхальт-Цербсте и есть предположение, что с детства был знаком со своей сверстницей, принцессой Анхальт-Цербстской, будущей императрицей Екатериной II, из рук которой позже получил высокую должность Санкт-Петербургского почт-директора, чин действительного статского советника, российское дворянство и герб (в основе его древний рыцарский герб Ганов: красный шагающий петух на серебряном щите[3]), а также пожалованные земли (в том числе на Приднепровье). Так, с прадеда Елены Петровны Блаватской Августа Гана началась история российской ветви знатного немецкого рода.
Многочисленные дети и внуки Августа Гана заняли значительные посты в Российской империи и верно служили новому отечеству, врастая в него корнями и любовью. Один из сыновей Августа Ивановича – Алексей Августович (около 1780 – около 1830) был генерал-лейтенантом[4], увенчанным боевыми подвигами и орденами России (Е.П.Блаватская родилась после смерти деда и могла знать о нем лишь по рассказам отца и его братьев).
Отец Е.П.Блаватской Петр Алексеевич фон Ган (1799 – 1873 или 1875)[5] – один из восьми сыновей генерала, внук Августа Ивановича. Окончив Пажеский корпус, он служил в конной артиллерии. «Отец был капитаном артиллерийского полка, когда женился на моей матери»[6], – вспоминает Е.П.Блаватская в одном из писем своему первому биографу А.П.Синнету.
О матери Блаватской и ее семье написано значительно больше, чем о Ганах, и все же вспомним, что Елена Андреевна Ган (в девичестве Фадеева) (1814 – 1842) происходила из столь же знатного, как и муж, рода. Ее родословная по линии Долгоруких восходит к Михаилу Черниговскому, по линии Бранде дю Плесси к старинному французскому аристократическому роду, по линии Фадеевых – к русским столбовым дворянам и лифляндским немцам фон Пробсен.
Е.А.Ган была известной русской писательницей (литературный псевдоним Зенеида Р-ва[7]). Большая часть ее жизни связана с Приднепровьем, с Екатеринославом, где в родительской усадьбе на улице Петербургской прошло ее детство и юность, откуда она в шестнадцатилетнем возрасте ушла под венец, а через год в Доме Фадеевых с окнами на великий Днепр родила дочь Елену.
В повести «Утбалла», которая последний раз была издана сто лет назад, ярко и эмоционально Е.А.Ган изображает Днепр и днепровские пороги: «В одной из широких рек России есть место смерти; там волны вечно кипят и клокочут, прорываясь сквозь гранитные стены; и можно подумать, что дух мглы взгромоздил камни на камни, скалы на скалы, чтобы загородить путь волнам или выбросить реку из ее ложа. Но гордая река, свидетельница славы князей наших, не уступает: собрав все силы, она взбирается с камня на камень, кидается в бездны, крутиться, бьет фонтанами, и, не находя выхода, с ревом отчаяния снова взбирается на утесы. В вечной борьбе колеблется гранит; река, наконец, пробивается на волю, и там, утомленная, несется тихими струями к родному морю. С наступлением весны, промышленники спешат воспользоваться полноводьем, чтобы переплыть страшные пороги. Несколько пней, скрепленных деревянными гвоздями, составляют их флот, и отважные сыны Украйны вверяют этим утлым судам свое богатство и свою жизнь. Они выжидают ясного дня, служат молебен, одеваются в чистые рубашки, как будто готовятся к смерти, и пускаются вниз по реке. В молчании несутся их барки между живописных берегов; издалека слышится рев волн, и вот дерзкие люди приблизились к роковому месту… Все весла, орудия отброшены; что могут сделать человеческие усилия против разъяренной стихии? Пловцы бросаются на колени; волны уже прядают около них, кипят, орошают их брызгами, и быстро мчат их к погибели. Кто из пловцов в эту минуту не бросает взора назад? Там зеленеют берега, там их мирные жилища, жены, дети родные; тут перед ними ад! Черные утесы грозно подымаются из вод, заграждая им путь, и во всяком порыве волн им слышатся стоны несчастных, которые погибли еще до них в ненасытной пучине. Еще шаг, — и они налетели на подводный камень. Бревно с треском открывается от судна; пловец чувствует в жилах своих холод смерти; он простирает руки назад, хочет воротить прошедший миг, вцепляется во всякий куст, случайно выросший на камне, гибкая ветвь ускользает из рук, а волны, одна грознее другой, несут его к страшному мгновению!..
Но не всякое судно разбивается, не все пловцы погибают: часто река, с победою над враждебным гранитом, выносит их на могучих хребтах своих, и они спокойно продолжают путь»[8].
Е.А.Ган стала значительным явлением в русской литературе, однако, как пишет ее младшая дочь: «Бедной матери моей приходилось расплачиваться за то, что она опередила свой век: женщина-писательница в то время еще была диво-дивное! Во Франции Жорж Санд, в России она, да родственница ее кузин Сушковых — графиня Растопчина, — вот и весь, почти, счет храбрым пионеркам по тернистому пути, который они сгладили, на свой кошт, многим сотням последовательниц»[9].
И.С.Тургенев писал о ней: «В этой женщине было и горячее русское сердце, и опыт жизни женской, и страстность убеждений, и те простые и сладкие звуки, в которых счастливо выражается внутренняя жизнь»[10].
В 1843 году в журнале «Отечественные записки» была опубликована статья В.Г.Белинского «Сочинения Зенеиды Р-вой», которая и поныне является одной из лучших рецензий, посвященных творчеству писательницы, а тогда прозвучала еще и как эпитафия: «Есть писатели, которые живут отдельною жизнью от своих творений; есть писатели, личность которых тесно связана с их произведениями. Читая первых, услаждаешься божественным искусством, не думая о художнике; читая вторых, услаждаешься созерцанием прекрасной человеческой личности, думаешь о ней, любишь ее и желаешь знать ее самое и подробности ее жизни. К этому второму разряду принадлежит наша даровитая Зенеида Р –ва» [11]… «Мир праху твоему, благородное сердце, безвременно разорванное силой собственных ощущений. Мир праху твоему, необыкновенная женщина, жертва богатых даров своей возвышенной натуры! Благодарим тебя за краткую жизнь твою: не даром и не втуне цвела она пышным, благоуханным цветом глубоких чувств и высоких мыслей… В этом цвете — твоя душа, и не будет ей смерти, и будет жива она для всякого, кто захочет насладиться ее ароматом»[12].
Прожив очень короткую жизнь, Елена Андреевна Гана оставила отечественной литературе 11 романтических повестей, а семье – троих детей[13]: Елену – 11 лет, Веру – 7 лет и Леонида – 2 лет от роду.
Овдовев в 1842, Петр Алексеевич Ган, вынужден был согласиться с последней волей своей жены и, понимая, что не сможет позаботиться о маленьких детях, большую часть времени находясь в военных гарнизонах, лагерях и походах, отдал их на воспитание родителям жены: Андрею Михайловичу Фадееву (1789 – 1867) и Елене Павловне Фадеевой (1788 – 1860). Но, окончив военную службу и выйдя в отставку, он все последующие годы опекал своих и Елены Андреевны детей[14]: путешествовал с Еленой, заботился и тревожился о ней до конца жизни; жил возле Веры[15] и ее детей; доживал свой век в семье Леонида[16].
О братьях Петра Алексеевича Ган мы знаем немного. По источникам известно о Иване Алексеевиче Ган (даты жизни не установлены) – ротмистре лейб-гвардии кирасирского полка, а позже директоре департамента портов России в Санкт-Петербурге, с которым была дружна мать Блаватской, о котором вспоминала и она сама[17]. Вспоминала она и о другом брате отца – Густаве (даты жизни не установлены) [18]. Должна была знать она и о судьбе Алексея – еще одного брата отца. Семейные предания говорят, что Алексей Петрович Ган (даты жизни не установлены) был выпускником Сухопутного императорского кадетского корпуса, членом Южного общества декабристов, высланным на безвыездное жительство в родовое имение отца – близ села Шандровка Екатеринославской губернии[19]. В гостях у брата Алексея в родовом имении на реке Орели Петр Алексеевич Ган бывал часто: сам, с женой, с детьми. Шандровская усадьба на Екатеринославщине стала для него, судя по всему, главной семейной пристанью после потери жены. Здесь он долго хранил свой архив и реликвии. Сюда, по всей вероятности, заезжал со старшей дочерью Еленой и во время путешествия по России и Европе в 1844 (по другим источникам в 1845) году. Думается, тогда он мог оставить на хранение брату парный портрет жены и дочери «Две Елены».
Вся последующая история шандровского имения деда Е.П.Блаватской, доставшегося ее дяде и его потомкам, была вначале рассказана автору этой статьи в Бишкеке, а потом годами пополнялась новыми фактами.
Тогда, в 1991, из Ташкента, попрощавшись с Н.К.и А.К.Ганами, автору посчастливилось отправиться в столицу Киргизии и познакомиться с профессором, имя которого звучит так же, как имя отца Блаватской – Пётр Алексеевич Ган (1916 – 1993), его женой – ученым-цветоводом и детьми – учеными-лесоводами Алексеем Петровичем и Натальей Алексеевной.
Профессору тогда было 75. Потомок старинного рода, внучатый племянник Е.П.Блаватской жил в Академгородке в небольшом домике с палисадником, утопавшим в цветах, за которыми трепетно ухаживала жена.
Доктор биологических наук, главный научный сотрудник Отдела леса Института биологии Академии наук Киргизии Петр Алексеевич Ган запомнился высоким, красивым, полным жизнеутверждающей энергии, ума и доброты человеком. Его судьба столь же драматична, как и все судьбы Ганов, переломившиеся через революцию.
Общая с Блаватской родословная, которая восходит к Августу Гану и его сыну – генералу Алексею Августовичу Гану, далее расходится. Прадед профессора был родным братом отца Е.П.Блаватской. Это уже упомянутый Алексей Алексеевич Ган, у которого было пятеро детей (два сына и три дочери). Один из его сыновей Петр Алексеевич Ган (1864 или 1865 – 1915) был двоюродным братом Блаватской и дедом профессора. Именно он унаследовал имение предков близ села Шандровка в Екатеринославкой губернии.
Как рассказывал профессор, его дед «Петр Алексеевич Ган был гусаром, рано вышел в отставку и быстро восстановил имение в с. Шандровка. У него был конный и лесозавод. В Алупке он построил большую и красивую дачу»[20].
Еще профессор рассказал автору статьи семейную легенду, которую услышал от своей матери. Согласно этой легенде: «В 1880 году шестнадцатилетний Петр Алексеевич Ган возвращался из Полтавкого кадетского корпуса в Шандровку к родителям на рождественские каникулы. Ехал ночью в санях со станции Лозовая. В имении его с нетерпением ждала вся семья. Гостившая в доме своего деда и дяди Алексея Е.П.Блаватская дремала в кресле у камина. Вдруг она открыла глаза и закричала: «Волки! Волки! На Петю напали волки»[21].
В тот момент Блаватская увидела происходившие события. К счастью, все обошлось благополучно, нападение волков удалось отбить, и мальчик невредимым добрался домой. В семье о ясновидении Елены Петровны пораженные родственники говорили еще много лет[22].
Семейная легенда стала и сюжетом рассказа «Счастливец» младшей сестры Блаватской Веры Петровны Желиховской[23].
Проведенные после 1991 года автором статьи и старшим научным сотрудником Музейного центра Е.П.Блаватской Т.И.Шапаренко[24] исследования свидетельствуют, что двоюродный брат Е.П.Блаватской Петр Алексеевич Ган был значительной фигурой на Екатеринославщине. В начале ХХ столетия он стал предводителем дворянства Новомосковского уезда Екатеринославской губернии[25], губернским гласным[26], почетным мировым судьей[27]. Он был прекрасным хозяином[28], работа которого по разведению овец редкой испанской породы рамбулье-мегретти была удостоена малой серебряной медали в области животноводства на Екатеринославской Южно-Русской областной сельскохозяйственной, промышленной и кустарной выставке в 1910 году[29].
Кроме того, П.А.Ган был членом совета Екатеринославского музея им. А.Н.Поля, коллекционером, любителем-археологом.
В опубликованном в археологическом отчете выдающегося украинского ученого, историка и археолога, этнолога и писателя, профессора (позже академика) Дмитрия Ивановича Яворницкого (1855 – 1940) читаем: «В виду предстоящего археологического съезда в 1905 году в г. Екатеринославе намечено было в числе других задач, обследовать местность вдоль левого берега Орели, с отдаленных времен служившею границей между оседлым и кочевым населением и потому представляющую огромный интерес в археологическом отношении. Местность эта находится, по теперешнему, в пределах Екатеринославской губернии, Новомосковского и Павлоградского уездов и изобилует чрезвычайным количеством курганов и городищ. Многие из местных дворян этих уездов – П.А.Ган, М.Н.Лалаш, М.В.Родзянко, С.Н.Родзянко, С.А.Ильяшенко, А.С.Деконский, Н.Ф.Бурмейстер, Н.Н.Крашенинников и г-жа Е.К.Кузьмич – отнеслись с редким сочувствием к делу изыскания старины и представили мне, каждый в собственном имении, все средства для раскопки курганов.
Вследствие этого уже с ранней весны текущего года я направился к берегам реки Орели и там постепенно, в течение весны, начала лета и всей осени произвел ряд раскопок в имениях – Шандровке, Татарбранке, Попасном, Афанасьевке, Бузовке, Суженом и Копылове.
Все эти имения, кроме Суженаго и Копылова, тянутся, одно за другим, вдоль левого берега р. Орель и представляют собой богатое поле для изыскания старины, где можно видеть и целые могильники, и отдельные курганы и так называемые майданы или городища различного типа и величины.
Большое внимание также заслуживают курганы в имении П.А.Гана в Шандровке и М.Н.Лалаша в Татарбранке»[30].
Вновь о П.А.Гане Яворницкий вспоминает в «Трудах тринадцатого археологического съезда: «Многие из господ местных землевладельцев с редким сочувствием отнеслись к делу изыскания старины, и при первом моем появлении давали от себя и деньги, и людей, и волов, и лошадей, и полное продовольствие для раскопок на их земле курганов, наперед также отдавая и самые предметы древности в Екатеринославский музей имени А.Н.Поля. Таким образом в течение трех лет мне пришлось работать на левой стороне Днепра у различных владельцев: князя Н.П.Урусова, в д. Ундол-Степановке; Н.Н.Крашенинникова в с.Бузовке; А.С.Деконского, в той же Бузовке; С.А.Ильяшенка, в с. Афанасьевке; М.Н.Лалаша, в Татарбранке; П.А.Гана, в с. Шандровке – все шесть вдоль р.Орели, Новомосковского и последняя Павлоградского уезда…»[31]
В каталоге Екатеринославского областного музея им. А.Н.Поля за 1905 г. есть перечень предметов, найденных Д.И.Яворницким во время раскопок в Шандровке. Среди раритетов предметы эпохи меди-бронзы (IV- II тыс. до н.э.): сережка, женское колечко, рыбацкий крючок, фрагменты зеркал, бусины, железное стремя, наконечник стрелы и серебряный скифский бубенчик[32]. Петр Алексеевич Ган передал в музей также нож редкой работы и фрагмент старинной ткани, принадлежавшие патриарху семьи Августу Гану[33]. Свидетельством тому одно из трех сохранившихся писем П.А.Ган Д.И.Яворницкому[34], написанных между 1903 и 1912 годами. В письме П.А.Гана из Петербурга в Екатеринослав от 6.03.1908 г. читаем: «Многоуважаемый Дмитрий Иванович! Посылаю вам для музея нож прадеда и кусок материи, о которой пишу в «бумази», чтобы не рушимо было. Не знаю, поскольку вы найдете достойными музея эти вещи, а для семьи они дороги и хочется, чтобы это не было серо для нашего областного музея, а по тому ежели их признают неинтересными, то буду усердно просить о возвращении их к пенатам. В скором времени рассчитываю вас обнять, дорогой Дмитрий Иванович, а пока шлю вам свой сердечный привет. Ваш П.Ган»[35].
У шандровского помещика Петра Алексеевича Гана, как упоминалось, было два сына: Алексей и Константин (в этой семье один из сыновей, как правило, старший, всегда носил имя Петра или Алексея). Константин учился и жил в Англии. Окончил Оксфордский университет и остался в Европе (позже его сын Георгий Константинович Ган (даты жизни не установлены) жил в США).
Алексей Петрович Ган (даты жизни не установлены) оставался возле отца. В 1915 году А.П.Ган женился на Софье Эмильевне Дандре (даты жизни не установлены), правнучке Разумовского (дед С.Э.Дандре был женат на внучке Кирилла Разумовского), представительнице семьи обрусевших французских дворян, у которых на Полтавщине (как и у мужа Е.П. Блаватской Никифора Васильевича Блаватского) было родовое имение.
Мать Софьи Эмильевны Елизавета Дмитриевна Дандре (даты жизни не установлены) была, как рассказывал ее внук профессор П.А.Ган, была «теософкой, вегетарианкой, поклонницей Е.П.Блаватской и одним из руководителей теософского общества на Украине. Кроме того, бабушка была в родстве со знаменитой теософкой Каменской»[36].
В конце 1915 года друг Яворницкого П.А.Ган ушел из жизни и его дети вступили в наследство. Шандровское имение на Приднепровье и великолепная дача в Алупке оказались под патронатом его сына А.П.Гана. В 1916 году у Алексея и Софьи Ганов в Алупке родился сын – будущий профессор-лесовод Петр Алексеевич Ган.
После революции участник белого движения Алексей Петрович Ган оказался в Париже, долгие годы работал в Версале садовником и навсегда был разлучен с женой и сыном, оставшимися в Крыму. А в 1925 красивую дачу, построенную свекром Софьи Эмильевны Ган, как пишет в своей автобиографии в 1992 году ее сын профессор П.А.Ган, «изъяли в пользу государства, а наша семья переехала на дачу бабушкиной сестры Екатерины Клейгельс – недалеко от нашей дачи. В 1927 г. она была разрушена землетрясением, и меня отвезли в Полтаву к бабушке Дандре». И далее: «В 1930 г. мама написала заявление о сохранении в Алупке церкви. Письмо было подписано многими верующими. За антисоветскую агитацию маму в Симферополе приговорили к ссылке и выслали в село Кобь Иркутской области. В том же году меня отправили жить к двоюродному брату бабушки Беккеру А.В. У него я прожил 2 года. В 1932 г. окончил 7 классов и поехал работать в совхоз Михайловский Панинского района. В декабре 1934 г. мама была освобождена и переехала в г. Новосибирск. Я переехал к ней. В сентябре 1935 г. поступил в Сибирский лесотехнический институт (Красноярск) на лесохозяйственный факультет. В 1941 г. с отличием окончил его и был направлен техноруком в Бешкарагайский леспромхоз. В 1944 г. был мобилизован в действующую армию. Служил в Гвардейском кавалерийском полку старшим писарем штаба полка. В 1954 г. был мобилизован. Министерством лесной промышленности СССР направлен на работу в Киргизию.
С 1945 по 1947 гг. работал главным специалистом лесного хозяйства Узгенского лесхоза. В 1947 г. переведен на должность директора лесной опытной станции в г. Фрунзе. С 1952 по 1954 г. учился на высших лесных курсах в Москве, защитил кандидатскую диссертацию. До 1966 г. работал директором ЛОС. В 1966 г. станция была передана в АН Киргизии и реорганизована в Отдел леса Института биологии. В этом же году я защитил докторскую диссертацию по специальности лесоведение. В 1967 г. мне было присвоено звание профессора.
В 1980 г. я награжден орденом «Дружбы народов». В 1990 г. присвоено звание «заслуженный деятель науки Киргизстана».
С 1 января 1991 года в связи с возрастом перешел на менее ответственную должность – главного научного сотрудника, которую исполняю и в настоящее время»[37].
Цитируемая автобиография будет написана по просьбе автора этой статьи через год после встречи в Бишкеке. А в 1991 она будет рассказана профессором в устном и менее официальном варианте. Тогда и станет известно, что вскоре после женитьбы родителей профессора и смерти деда, вступивший в наследство отец решил сделать ремонт-реконструкцию обветшавшего родового дома, а жену перевез на дачу в Алупку. Дом в шандровском имении тогда полностью разобрали, но восстановить так и не успели: лавиной хлынули революция и гражданская война. Профессор рассказывал, что, уезжая в Крым, Ганы забрали с собой мебель, родовые портреты, архив и другие семейные реликвии.
Особую ценность представлял старинный парный женский портрет. До перевозки в Алупку он многие годы висел в шандровском имении Ганов на самом почетном месте, был гордостью семьи. О двух женщинах, изображенных на портрете, говорили и рассказывали из поколения в поколения. Профессору о портрете «Две Елены» рассказывали мать и бабушка, а те в свое время услышали его от самих Ганов (отца, деда профессора и других членов семьи).
О первой из изображенных женщин родственники с гордостью говорили, что она – знаменитая русская писательница Елена Андреевна Ган из рода Долгоруких-Фадеевых и была замужем за капитаном артиллерии П.А.Ганом, но очень рано умерла, оставив ему троих детей. Вторая – ее старшая дочь, знаменитая на весь мир писательница, исследователь, автор теософских трудов, создатель Международного теософского общества Елена Петровна Ган, в замужестве Блаватская.
Больше профессор о портрете ничего не знал. Ему не было известно о том, кто и когда его написал, как и когда портрет попал в Шандровку. Знал он лишь то, что Ганы передавали его из поколения в поколения как особую семейную ценность.
Перед арестом в 1930-м мать профессора Софья Эмильевна успела передать этот портрет и другие реликвии семьи своей приятельнице, портнихе Зайцевой с просьбой спрятать и сохранить. Через многие годы С.Э.Ган пришлет в Крым сына с просьбой отыскать эту женщину и узнать о судьбе семейных ценностей. Петр Алексеевич найдет Зайцеву, найдет и семейные реликвии, которые она верно хранила. Однако глубоко порядочная, но напуганная сталинскими репрессиями женщина так боялась преследований за хранение архива и реликвий аристократов, что прятала их на чердаке и в подвалах. Бумаги, фотографии, живописные портреты сильно пострадали от сырости, плесени, холода и жары. Парный женский портрет «Две Елены» вернулся к владельцам с множественными осыпями, вздутиями живописного слоя и двумя дырами на холсте. Не в лучшем состоянии было и все остальное.
П.А.Ган увез семейные ценности из Крыма и хранил у себя все последующие годы. Во время нашей встречи он принял решение о передаче портрета «Две Елены», а также портрета своего прадеда Алексея Алексеевича Гана в Днепропетровский исторический музей им. Д.И.Яворницкого для создающегося Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи. Так, волею потомка Е.П.Блаватской, портреты, совершив долгое и драматическое путешествие, вернулись на Приднепровье. Вернулись в музей, которому дед профессора в 1905 году подарил реликвии Августа Гана, каменную половецкую бабу и предметы из археологических раскопок в Шандровке.
Уже на прощание профессор сказал: «Ищите село Шандровка на реке Орели, там было наше имение. А дачу в Алупке вы узнаете по нашему родовому гербу: шагающий петух в овале под короной – на северном и южном фасаде здания»[38].
Переданные Петром Алексеевичем Ган в Днепропетровск портреты поступили в собрание Исторического музея им. Д.И.Яворницкого и в последующие годы были законсервированы. Однако и парный портрет «Две Елены», и портрет А.А.Гана требуют дальнейшей исследовательской работы как в плане последующей реставрации, так и в плане изучения истории их создания и последующей судьбы.
У каждого из портретов своя тайна. Не известно кем и когда они написаны. Не удается найти информацию о герое мужского портрета – Алексее Алексеевиче Ган, подтверждающую его участие в восстании декабристов.
Неразгаданным остается и парный портрет «Две Елены». В нем еще одна тайна Е.П.Блаватской, которая говорила о себе: «Я – психологическая задача, ребус и энигма для будущих поколений – сфонкс!» [39]
На портрете девушке не менее 14 лет, а изображена она рядом с матерью, которая умерла, когда ей не исполнилось и 11. Когда же и кем он был написан?
Исследования, которые удалось провести в последние годы, дают нам основание выстроить лишь предположительную гипотезу.
Парный женский портрет создан неизвестным автором (которым, в том числе, может быть и прекрасный рисовальщик П.А.Ган и сама Е.П.Блаватская).
По версии исследователей, портрет мог быть создан в 1844 – 45 годах, во время путешествия Петра Алексеевича Гана с дочерью Еленой по России и Европе. Елена Блаватская рассказывает: «Впервые я была в Лондоне вместе с отцом в 1844, а не в 1851 году… Отец привез меня в Лондон для занятий музыкой. Позднее брала уроки музыки у старого Мошеле. Жили мы где-то недалеко от Пимлико – но я за это не поручусь. … Мы с отцом провели неделю в Бат и целыми днями были оглушены колокольным звоном… Путешествовали два или три месяца по Франции, Германии и России» [40].
Об этом путешествии говорит в своей книге и исследователь Сильвия Крэнстон, относя его, однако, на основании источников и документов, к концу 1845 года[41].
Есть основания предполагать, что портрет был написан по инициативе П.А.Гана во время путешествия со старшей дочерью. На портрете нет младших брата и сестры Елены (их не было рядом с ней в те годы только во время путешествия). По всей вероятности, портрет Елены написан художником с натуры, а портрет матери – по памяти или по имевшемуся в его распоряжении изображению: в виде медальона, миниатюры он мог быть был с собой у Елены или у овдовевшего недавно Петра Алексеевича.
На портрете женщина изображена на темном, а девушка на светлом фоне. Фигуры скорбно склонены друг к другу. На лицах печаль. Все это, в определенной степени, может свидетельствовать, что портрет писался после смерти Е.А.Ган, в память о ней.
Можно предполагать, что именно П.А.Ган, зная, что вновь расстанется с любимой дочерью, был инициатором создания этого парного портрета. Вероятно, Петр Алексеевич, оставил его в Шандровке, куда заехал с дочерью в конце путешествия или привез чуть позже. Основанием для последнего предположения служит то, что портрет с давних времен и до начала ХХ века висел в шандровском имении, хранился и передавался Ганами из поколения в поколение (если бы он был создан в другое время и при других обстоятельствах, то, исходя из биографии Е.П.Блаватской, он должен был бы хранится в семье Фадеевых в Тифлисе (Тбилиси), затем у Надежды Андреевны Фадеевой (В Одессе), у Веры Петровны Желиховской (в Петрербурге) или Леонида Петровича Гана (в Ставрополе).
Возвращенные на родину профессором Петром Алексеевичем Ганом семейные портреты-реликвии предназначены, согласно его воле, создающемуся на базе Днепропетровского исторического музея им. Д.И.Яворницкого Музейному центру Е.П.Блаватской и ее семьи[42]. Из уст профессора П.А.Гана, вероятно, могли бы прозвучать те же, обращенные к нам слова, которые произнес профессор Н.К.Рерих в 1925 году в Адьяре: «В этом доме Света позвольте мне вручить картину, посвященную Елене Петровне Блаватской. Пусть положит она начало будущему музею Блаватской, девизом которого будет: «Красота – одеяние Истины»»[43].
В 1991, когда работы по созданию Музейного центра только начинались, когда перспективы создания музея, казалось, были определены (и мы даже не предполагали, что потребуются годы борьбы за Дом и за саму идею Музейного центра), был получен этот бесценный дар от потомков Е.П.Блаватской.
Портрет «Две Елены» стал символом и залогом того, что Музейный центр Е.П.Блаватской и ее семьи состоится, проект будет реализован.
Литература
[1] Ган Н.К. Письмо в Фонд Е.П.Блаватской от 19.08. 1991г. Научный архив Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи.
[2] Послужной список Августа Гана. РГИА. Фонд 1289. Опись 16. Дело 19, Дело 47 Жалованная грамота на дворянство Августу Гану. 9 декабря 1791 г. РГИА. Фонд 1343. Опись 19. Дело 570.
[3] По преданию, однажды рыцарь-крестоносец граф фон Ротерштерн, разбуженный криком петуха (hahn) обнаружил в своей палатке сарацина. Незваный гость намеревался убить его. Спасший ему жизнь петух был включен в родовой герб и родовое имя, которое теперь стало звучать Хан фон Ротерштерн-Хан. См.: Мэрфи Говард. Когда приходит рассвет, или жизнь и труды Елены Петровны Блаватской. Челябинск, 2004. С.60.
[4] Заметим, что Никита Константинович Ган и его сестра Елена – потомки другого сына Августа — Карла, бывшего в свое время городничим в г. Изюме. Карл Августович Ган был дядей отца ЕПБ. И по этой линии Ганы занимали видное положение в государственных и придворных кругах Российской империи.
[5] Елена Петровна вспоминала: «В письмах, написанных по-французски, мы добавляли de к своей фамилии – как благородные. Если же фамилия писалась по-немецки, то добавляли von. Мы были и мадемуазель de Han и von Han. Мне это не нравилось и я никогда не ставила de к фамилии Блаватского, хотя он и был знатного происхождения; его предок, гетман Блаватко оставил две ветви – Блаватских в России и графов Блаватских в Польше. См. :Letters of H.P.Blavatsky to A.P.Sinnett. Ed. By A.T.Barker. N.Y.-L., 1923. P. 150. (цит. по книге: Мэри К.Нэф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. М., 1993. С.9)
[6] Letters of H.P.Blavatsky to A.P.Sinnett. Ed. By A.T.Barker. N.Y.-L., 1923. P. 150. (цит. по книге: Мэри К.Нэф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. М., 1993. С.9)
[7] Во многих источниках неверно указано «Зинаида», на самом деле это имя одной из литературных героинь Елены Андреевны. Ган, которое стало и ее литературным именем. Р-ва – по месту рождения писательницы в местечке Ржищево под Киевом.
[8] Ган Е.А. Полн. собр. соч. СПб., 1905. С. 82 – 83.
[9] Некрасова Е.С. Елена Андреевна Ган. // Русская старина. 1887. Т.53. С.757.
[10] Тургенев И.С.. Полн. собр. соч.: В 28 т. — М.-Л., 1963. Т.5. С.370.
[11] Белинский В.Г. Полн. собр. соч. — М., 1955. — Т.7. — С.659.
[12] Там же. С. 678.
[13] Был у четы Ганов и четвертый ребенок – сын Александр, родившийся в 1833 и умерший в 1835 году в селе Романьково на Екатеринославщине.
[14] Через много лет после смерти Е.А.Ган Петр Алексеевич женился вновь. Жена его – баронесса фон Ланге – умерла вскоре после рождения дочери Лизы. Т.о. у Е.П.Блаватской была еще одна, сводная, сестра: Елизавета Ган.
[15] Вера Петровна Ган ( первом замужестве Яхонтова, во втором – Желиховская) (1835 – 1896) – младшая сестра, преданный друг и защитник, биограф Е.П.Блаватской; известная русская писательница.
[16] Леонид Петрович Ган (1840 – 1845) – младший брат Е.П.Блаватской, юрист. Жил со своей семьей и отцом, был мировым судьей в Ставрополе. О нем Е.П.Блаватская в письме …….. пишет…..
[17] Letters of H.P.Blavatsky to A.P.Sinnett. Ed. By A.T.Barker. N.Y.-L., 1923. P. 150. (цит. по книге: Мэри К.Нэф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. М., 1993. С.9)
[18] Там же.
[19] Участие А.А.Гана в восстании декабристов – семейная легенда, пока не получившая документального подтверждения.
[20] Записано автором статьи со слов профессора П.А.Гана. Сентябрь, 1991г. Научный архив Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи.
[21] Записано автором статьи со слов профессора П.А.Гана. Сентябрь, 1991г. Научный архив Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи.
[22] Как видим, профессор Ган относит эту историю к 1880-му году и связывает ее со своим дедом. Однако это не совпадает с хроникой жизни Е.П.Блаватской (мы ничего не знаем о приезде ее на родину в 1880-м году) и требует дальнейших исследований. Пока мы можем лишь предполагать, что или Блаватская приезжала на родину в 1880-е (что мало вероятно) или речь идет о визите Елены Петровны в Шандровку в 1860-е и о другом ее родственнике из семьи Ганов.
[23] Желиховская В.П. За приключениями. Счастливец.
[24] Шапаренко Т.І. Кореспондент Д.І.Яворницького Петро Ган. // Грані. Науково-теоретичний і громадсько-політичний альманах.№5, 2005. С.55 – 57.
[25] Днепровская молва. №4, 1899 С.109.
[26] Календарь-ежегодник «Приднепровье». Екатеринослав, 1910. С.268.
[27] Екатеринославский адрес-еалендарь на 1915 г. Катеринослав, 1915. С.422.
[28] Отчет Новомосковской еуздной Земской управы за 1901 г., ч.2. Екатеринослав, 1901. С.167.
[29] Отчет-Альбом Южно-Русской областной сельскохозяйственной, промышленной и кустарной выставки. Екатеринослав, 1912. С.277-278.
[30] Вестник Екатеринославского земства. Екатеринослав, 1904. С.43 -63.
[31] Труды тринадцатого археологического съезда в Екатеринославе. Екатеринослав, 1905. С.109.
[32] Вся коллекция уже более ста лет хранится в Днепропетровском историческом музее им. Д.И.Яворницкого.
[33] Выявить эти предметы в фондах музея пока не удалось.
[34] Епістолярна спадщина академіка Д.І.Яворницького. Каталог музейної колекції. – Дніпропетровськ, 1992. С.33. (Днепропетровский исторический музей им. Д.И.Яворницкого. Арх.12912, Арх.12914, Арх.12915).
[35] Днепропетровский исторический музей им. Д.И.Яворницкого. Арх. – 12914. КП-70329
[36] Записано автором статьи со слов П.А.Гана в 1991 году в Бишкеке.
[37] П.А.Ган. Автобиография. 1992 г. научный архив Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи.
[38] Мы нашли шандровское имение и дачу Ганов и их дачу в Алупке. Правда, в первом случае это лишь место на земле Приднепровья, где стояла усадьба, а во втором – искалеченный перестройками дом в Крыму. Побывав в селе Шандровка Юрьевского района Днепропетровской области и побеседовав со старожилами, мы узнали от них, что «панська якономия» располагалась не в самой Шандровке, а в нескольких километрах от нее – на хуторе Водяном (селяне произносят это название с ударением на первый слог). В том месте, где когда-то стояла процветающая старинная усадьба Ганов и располагалось их великолепное хозяйство, мы нашли лишь заросшую высокими травами июня степь, в некоторых местах с поросшими крапивой возвышениями и какими-то ямами, похожими на провалы. Несколько озер. Хозяйственные постройки 1920-60-х, ныне тоже заброшенные. И единственное указание на барскую усадьбу – огромные, великолепные ясени, высаженные когда-то двумя рядами широкой аллеи, и все еще сохраняющие свой строй. Потребуются специальные исследования, чтобы в дальнейшем получить новую информацию об усадьбе Ганов, в которой неоднократно бывала Е.П.Блаватская. Дача в Алупке – красивый дом, построенный в стиле модерн, стала сегодня детским санаторием. Герб Ганов на доме – «шагающий петух в овале под короной» (корона, как один из элементов герба Ганов, венчал и личную печать Е.П.Блаватской), который еще недавно можно было увидеть на фасадах здания, ныне кем-то и зачем-то сбит.
[39] Писарева Е.Ф. Елена Петровна Блаватская. Биографический очерк. – Женева, 1937. с.44.
[40] Letters of H.P.Blavatsky to A.P.Sinnett. Ed. By A.T.Barker. N.Y.-L., 1923. P. 150. (цит. по книге: Мэри К.Нэф. Личные мемуары Е.П.Блаватской. М., 1993. С.8)
[41] Крэнстон Сильвия при участии Уильямс Кэрри. Е.П.Блаватская: Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения. Рига-Москва, 1999. С.642
[42] Ныне портрет «Две Елены», в ожидании открытия создающегося Музейного центра Е.П.Блаватской и ее семьи, экспонируется в музее-отделе «Литературное Приднепровье» Днепропетровского исторического музея
[43] Рериховский вестник. 1989. Июль- -дек. Л., Извара, 1991. С.52 – 54.
Автор: Аліванцева О.В. – зав. відділом ДІМ
Джерело: встановлюється
